«Мы хоть и не давали клятву Гиппократа, но у нас так же – не навреди», –- говорит парикмахер Николай. И, общаясь с ним, понимаешь, что он такой – не навредит ни словам, ни делом. За спиной несчетное количество клиентов и учеников, несколько десятков лет практики, а усталости – ни в одном глазу. Там скорее бесконечная любовь к своей профессии. Деликатный, тактичный, позитивный, внушающий уверенность в своем профессионализме, он легко и искренне поделился внутренней кухней парикмахерского дела.
«Мы хоть и не давали клятву Гиппократа, но у нас так же – не навреди», –- говорит парикмахер Николай. И, общаясь с ним, понимаешь, что он такой – не навредит ни словам, ни делом. За спиной несчетное количество клиентов и учеников, несколько десятков лет практики, а усталости – ни в одном глазу. Там скорее бесконечная любовь к своей профессии. Деликатный, тактичный, позитивный, внушающий уверенность в своем профессионализме, он легко и искренне поделился внутренней кухней парикмахерского дела.
– Николай, как вы предпочитаете, чтобы вас называли: парикмахер? Барбер?
– Парикмахер. Потому что барбер в переводе на русский – мужской мастер. Я универсал – и девочек, и мальчиков стригу. Вообще парикмахерская профессия делится на четыре направления: свадебные стилисты, те, кто делают макияж, прически и прочее остальное; колористы, основное направление которых – окрашивание; потом идут женские мастера, либо универсальные парикмахеры; барберы – как отдельная каста, которая только по мальчикам.
– Есть же девочки, которые очень коротко стригутся, их барбер прогонит?
– Может прогнать, а может и нет. Тут же еще идет политика такая, что барбершоп – это мужская зона. Во многих местах это осталось: мужской клуб, виски, приставка игровая, пошлые разговоры. Девочкам вроде бы как там не место. Это а-ля гараж. Туда вход запрещен.
– Как вы пришли в профессию? Давно?
– В мае будет тридцать лет, как я в профессии. Получилось все, можно сказать, случайно. Забрали в армию, а там сто двадцать мужиков, и сказали: «К утру у всех головы должны быть как колено». Взял станок бритвенный, пошел в туалетную комнату и перед зеркалом начал удалять волосяной покров с головы. Тут нарисовался следующий боец, который сказал: «Ну-ка, меня тоже». Сел на табуретку, и я его тоже, потихоньку организовалась очередь. Этим же тупым станком человек 10-20 пришлось как-то отскоблить. Проходит около месяца, приходит командир на утренний осмотр, берет кого-то за волосы на виске и говорит: «Это что такое? Этого не должно быть». И вот эти 20-50 человек подходят, говорят: «Ты ж нас брил? Давай, надо вот тут убрать». Притащили из канцелярии двуручные ножницы, потому что их открыть можно только двумя руками, закрыть тоже. Как-то мы их расклепали. Стригли со слезами на глазах, потому что, когда их закрываешь, они волосы выдирают. И так – раз подстриг, два подстриг и где-то через полтора года службы появилось желание заняться этим профессионально, научиться делать это правильно. Последние полгода службы я четко знал, что пойду в парикмахерское училище. Отслужив, подал документы и начал учиться.
– Долго учились?
– Обучение в училище что сейчас, что в те времена, на базе одиннадцати классов, было год.
– Этого хватило, чтобы пойти работать?
– Получить основу и выучить саму базу – года вполне достаточно, чтобы стать мастером. Сейчас есть недельные курсы. Получаешь базу, а потом идешь, постепенно учишься дальше. Есть уровень, скажем так, «газонокосилки», когда тебе дают газонокосилку и ты можешь подстригать лужайку – дают машинку, какую-то насадку, и ты начинаешь, как в 90-е годы было модно – сверху девять, с боков три. Две насадки, ума много не надо. Если тебе этого уровня не хватает, ты хочешь большего, ты идешь дальше на курсы повышения квалификации.
– А вы сейчас возвращаетесь в роль ученика?
– Регулярно. Принцип непрерывного образования необходим, чтобы развиваться. Новые знания – новые возможности, выход на другой более высокий уровень. Когда ты не развиваешься, «варишься в одной кастрюльке», то на многие вещи перестаешь обращать внимание. А когда смотришь со стороны, в частности, на себя, начинаешь видеть ошибки. Самый лучший способ увидеть себя со стороны и начать развиваться вольно и невольно – это снимать себя на видео. Именно так, по чистой случайности, я создал видеоканал. Однажды в парикмахерском сообществе меня попросили что-то объяснить. Я сказал, что мне проще снять видео, выложить, и вы посмотрите. Ролик пошел в массы, стал популярным, появились подписчики. При монтаже видео смотрел на себя со стороны, и это помогло подтянуть словарный запас, доступнее излагать свои мысли. Негативные комментарии тоже помогают. Анализирую: где-то, может быть, они правы.
– Как сильно изменилась индустрия? Раньше были сплошь парикмахерские «Светланы», «Кристины», а теперь вот барбершопы появились. И мальчики пошли направо, а девочки налево, раньше же все в одно место шли.
– Суть не изменилась. Что делает парикмахер? Он срезает лишние волосы. Появилось больше мишуры. Благодаря тому, что образование стало доступнее, появились обучающие видео в широком доступе и много бесплатной информации, достичь определенного уровня в данной профессии можно быстрее. Тридцать лет назад надо было потратить год-два, сейчас для получения тех же знаний – 2-3 месяца. Барберинг тоже сыграл свою роль в парикмахерской индустрии в нашей стране. Если раньше у нас никто не заморачивался насчет дымчатых плавных и красивых переходов, то с приходом барберинга начали акцентировать на этом внимание, хотя это просто элемент тушевки.
– Говорят, что маникюр лучше всего делают наши мастерицы. Что говорят о наших парикмахерах за бугром? Выделяются на общем фоне?
– Коллеги, которые работают за границей, говорят, что русские мастера больше заморачиваются насчет тех моментов, на которые в других странах внимания не обращают. И даже не просто подход к профессии в этом отличается, в целом подход к жизни другой. У нас не всё за деньги, есть человеческие отношения. Есть душа.
– Вы стрижете всех. Почему не остановиться только на мужчинах или только на женщинах?
– Я не смог бы, наверное, стричь кого-то одного. Хочется разнообразия, чтобы переключаться. Заниматься чем-то одним – утомляет.
– Какой клиент попадет в категорию любимчиков, а какой в противоположную? Чистенький? Молчит?
– Все клиенты дороги, каждый по-своему. Клиент может молчать, может разговаривать. Грязненького – помоем, чистенького – загрязним. Вот если человек сам не знает, чего хочет, с ним будет тяжело работать, но интересно. Есть клиенты, которые выматывают тебя вусмерть. Есть те, которые говорят: «А в другом месте меня не так стригли». Я отвечаю: «Идите туда, где вас стригли». Ведь раз человек пришел ко мне, значит, он хочет, чтобы я сделал так, как я считаю нужным в его случае. Вредные клиенты тоже нужны, опять же для развития, если все клиенты будут на руках носить, ты умрешь как мастер очень быстро.
– Только ли женщины красят волосы?
– Мужчины тоже красятся. Есть модная услуга «камуфляж седины», когда мужчина хочет выглядеть чуть-чуть помоложе. Седые волоски тонируются и, оставаясь седыми, не так бросаются в глаза. Красят в том числе бороду и усы.
– Не раз сталкивалась в парикмахерских с нетактичным: «У вас седые волосы, может, покрасим?». Очень неприятно, ведь пришла не за этим, а про седые – сама знаю.
– Возвращаемся к образованию. Чем отличаются курсы от обучения профессионального? Даже в тот момент, когда я учился в училище, было 11-12 предметов чисто парикмахерских, и из них один обязательно, это «Этика и психология общения с клиентом». И сейчас он никуда не делся и так же учат разговаривать с клиентом: что можно говорить, что нельзя говорить, как правильно говорить, как правильно не говорить. На курсах, к сожалению, этому не учат.
– О чем говорят мужчины, когда сидят в вашем кресле? Есть запретные темы?
– О самолетах. О больших игрушках. Мужчина –- это тот же ребенок, только большой. У маленького ребенка – маленькие игрушки, у большого ребенка – большие: машины, самолеты, вертолеты. Еще про спорт. Если что-то личное, и если человек сам не захочет говорить, то вот она – запретная тема. У всех своя.
– На исповедь никто не приходит?
– Бывает, приходят. Бывает, рассказывают о таких вещах, что думаешь: «Почему психолог за час работы получает… екарный бабай! а ты выслушиваешь бесплатно?».
– Выматываетесь или, наоборот, заряжаетесь от людей? Если выбрали работу с людьми, значит, получаете от них что-то помимо денег.
– По-разному случается. Клиенты все разные, и все приходят со своими эмоциями. Бывает, попадется вредный клиент, и он очень вымотает, бывает, наоборот – и ты счастлив и доволен.
– Какие максимум и минимум клиентов в день?
– Минимум один, максимум… я не работал на потоке никогда. И для меня максимальное количество было в какой-то Новый год… в салоне работали до последнего клиента, и было у меня примерно 25 человек, и для меня это было просто застрелиться. Сейчас в потоковых парикмахерских, там, где даже подметать иногда не успевают, сорок человек на мастера – нормально. Это что-то одинаковое и очень быстрое. Это как раз про «газонокосилки». Любимая стрижка у них под насадку, потому что пять минут – и следующий. И не надо заморачиваться.
–Курьезные случаи у вас были?
– Конечно, были. Например, приводят ребенка, на нем оверсайз, одежда унисекс, и говорят: «У нас первое сентября, Сашу надо подстричь максимально коротко». А перед тобой кудрявые шикарные волосы по лопатки, и ты говоришь: «Жалко такие шикарные волосы, девочка же». И последующая фраза мамы: «Ну так-то это наш Александр!» ставит меня в очень неудобное положение.
– Бывает, что расходятся мнения клиента и мастера?
– Бывает. Иногда клиент хочет то, что невозможно сделать из его волос. В этих случаях объясняешь, что база у него другая, и не получится, как на картинке.
– А бывает так, что в самом конце человек говорит, что результат ему не нравится?
– Такое бывает где-то осенью и весной… Когда луна не в той фазе. Идут своеобразные люди. Может прийти дама с длинными волосами, сесть почти в позу лотоса, закрыть глаза и сказать: «Сделай так, чтобы мне было хорошо». А потом откроет глаза и скажет: «Немножко не то».
– Вы преподаете. Это необходимость или удовольствие?
– Необходимое удовольствие. Я в какой-то момент дошел до такого состояния, что коробочка не умещала и надо было уже выплескивать куда-то. Помаленьку начал выплескивать. Сначала на коллег. Так повелось, что если приходил молодой мастер, то мне его ставили на стажировку и на пальцах начинал объяснять. В какой-то момент начинаешь ощущать себя собакой: ты понимать понимаешь, а сказать не можешь. Идешь сам на какую-то учебу для того, чтобы научиться правильно это формулировать и выдавать информацию. Само собой получилось, завертелось. И так около 20 лет. На сегодняшний день в нашем парикмахерском техникуме не только преподаю, но и принимаю экзамены. Являюсь судьёй чемпионата по профессиональному мастерству «Уральские берега». Теперь еще и официальный технолог бренда, могу заниматься преподавательской деятельностью.
– Выгорание – это не про вас?
– Чтобы не выгореть в любой профессии, когда ты замылился и зашел в тупик, иди на учебу. Ты получишь глоток свежих знаний, которые подтолкнут и зажгут в тебе огонь.
– Сейчас, чтобы человеку начать стричь за деньги, сколько нужно средств на инструменты и на обучение?
– Инструменты, как и обучение, очень разнятся по цене. Если покупать полный набор инструментов начального уровня, с которым можно работать, нужно тысяч 15-20. Есть парикмахерские ножницы за 2-3 тысячи рублей, и есть ножницы, которые стоят 300 тысяч. Но в любом случае стригут руки. Раньше мы стригли теми, которые сейчас стоят 500 рублей, потому что других не было. Можно пойти в техникум и обучиться бесплатно, но это займет какое-то время. Если хочется поучиться быстро и хорошо, то можно заплатить, скажем, 20 тысяч рублей. Выбор огромен – и в инструменте, и в обучении. Ищите мастера. У нас – ремесло, не искусство. А ремесло передается из рук в руки. Нельзя посидеть, посмотреть видео и научиться. В нашей профессии главное – алгоритм.
– Минусы работы. Чужие волосы в носу?
– Только парикмахер, обедая в общественной столовой, может выловить найденный волос в супе и продолжить есть. Чужих волос нет, все, что на мне, все мое [смеется]. У парикмахера не должно быть брезгливости, потому что тогда ты не сможешь трогать чужие волосы. А так… устают ноги и спина, потому что ты находишься в статическом напряжении. Более-менее одна поза, начинаешь затекать. Для этого нужно разминаться, ходить на массаж. Работа с химическими препаратами может вызвать аллергию. Это скорее издержки производства.
– А какие плюсы?
– Плюс, он же и минус – работа с людьми. Для кого-то это невыносимо, для кого-то это нормально. Из плюсов точно – ты в тепле, не надо где-то морозить уши зимой [улыбается].
– Людям с какими проблемами вы откажете? Вы упоминали, клиента со вшами
– Наверное, нет таких проблем. Но важен первый разговор. Чаще отказываешь из-за неадекватности людей, чем из-за физических недугов. Те, кто приходили со вшами, сами не знали, что они есть. Вши будут, скорее всего, у порядочного и чистого человека, чем у бомжа. Это болезнь, а не образ жизни, ее можно подцепить в поезде, в автобусе, где угодно. Вше проще ползти по чистому волосу и кусать чистую кожу. И сейчас это все лечится элементарно специальными шампунями. Просто говоришь клиенту: «У вас немножко домашние животные бегают». Он покраснеет, позеленеет, тихо встанет и уйдет, а потом вернется, сказав, что справился и вывел их. Последний раз я встречал человека с такой проблемой лет 15 назад.
– Распространено мнение, что если редко мыть голову, то она привыкнет и будет реже грязниться
– Я не трихолог. Но мое мнение – это все чушь. Если голова часто грязнится, то это работа сальных желез. Если реже мыть – они не станут работать по-другому. Как и не вырастет человек выше ростом, если он будет каждый день висеть на турнике. Это же касается и седых волос. Нет волшебного шампуня, который остановит процесс поседения. Когда в луковице перестает вырабатываться меланин – это ближе к генетике.
– Сленг у вас профессиональный есть?
– Нет. Есть профессиональный язык, и, к сожалению, многие парикмахеры не владеют им, не знают терминологии.
– Что самое важное в профессии?
– Любить ее. Как минимум тебе должно нравиться то, чем ты занимаешься. Если ты встаешь утром, и при мыслях о работе у тебя начинает дергаться глаз, не надо заниматься такой работой.
– Сами себя стрижете?
– Бывает сам, но чаще жена.
– Она тоже парикмахер?
– Нет, только меня стрижет. Я ее научил так, как надо мне.
– А чем вы занимаетесь в свободное от работы время?
– Живу по принципу: хлеба не надо, работу давай. Я не привык отдыхать. Меня спрашивали: «Почему я пошел в парикмахерство?», так вот, в детстве я ходил в Дом пионеров, где посещал авиамодельный кружок, столярку, резьбу по дереву. Когда начал стричь, понял, что от резьбы по дереву мало чем отличается: там ты режешь доску, здесь ты режешь волосы. Мне было легко переключиться с одного на другое. Мое детское увлечение – столярка – осталось со мной, у меня есть цех, в котором я занимаюсь изготовлением кабинетов акустических систем (колонок). При этом я ленивый: я сижу в тепле и в районе своего рабочего места всегда. Неважно – стригу или у столярного станка. И это говорит о том, что я абсолютно неспортивный человек, но в свое время, отдыхая на море, увидел тир, где стреляли из лука. Решил попробовать. Не попал никуда. И мне было странно и непонятно, как из этой палки с веревкой можно вообще куда-то попасть. Приехав с моря, пошел в спортивный клуб. Меня уговорили остаться. Через несколько лет я стал кандидатом в мастера спорта по стрельбе из лука. Опять же, почему? Потому что лень – понравилось тем, что не надо никуда бегать. Стоишь на месте и стреляешь, лишь пешком до стрел ходишь.
– Звали вас работать в других городах?
– Предлагали и в Питере, и в Москве, и в Екатеринбурге работу. Но я здесь родился, я люблю свой город и никуда уезжать не собираюсь. Тут родился, тут и остаюсь.
Автор Юлия Квачёва
